Фазиль Фархад (Джаббаров) – узбекский писатель. Окончил факультет журналистики Национального университета Узбекистана имени Мирзо Улугбека. Работал корреспондентом, редактором, заведующим отделом в республиканских изданиях, в Национальной телерадиокомпании Узбекистана «Узбекистан 24». В данное время работает заведующим отделом информационной службы Союза писателей Узбекистана. В 2015 году вышли сборники прозы «Письмо», а в 2019 году – «Весенняя мелодия».
Листья, срываясь с веток, стелятся золотым ковром под деревьями, а утром улетевшие в сторону холма Бабатага вороны - вечером спешат назад. Небо не покрывалось румянцем на закате, и это предвещало завтра холодный день. В такие дни мне ничем не хотелось заниматься: когда работал в огороде, обязательно ломался черенок кетменя, при сборе хурмы в саду - ручка ведра отваливалась. Причина всему этому — то, что я не смог поступить в университет... Когда я вспоминал о своем поражении, сердце ныло от боли. Вчера я разбил сразу два стекла в окне, а позавчера испортил мяч младших братьев. Сегодня я ничего не сломал и ничего не уронил на землю. Но...
Мать, сидя на супе , шинковала лук, младшая сестренка, стараясь развести огонь в очаге, положила дрова под казан. Зайдя к себе комнату, я увидел свою рубашку, висящую на дверце шкафа. Ее не только не постирали, но даже не притронулись: воротник грязный, весь помятый. Сегодня в кишлаке будет свадьба. Что мне теперь надеть на торжество? Я резко повернулся назад, вышел во двор и подошел к супе.
— Сынок, у нас мыло закончилось, поэтому не смогла постирать твою рубашку! — мягким голосом заговорила мать, будто мысленно прочитав мой еще не заданный вопрос.
— Между прочим, магазин у нас рядом, и не нужно топать до него пять километров! — съязвил я, но, чувствуя, что не удовлетворился этим, повысил тон голоса. — У вас всегда оправдания наготове. Говорите то так, то эдак...
...Появившаяся возле очага сестренка вмешалась в разговор:
— Ака , ведь у Вас есть чистая серая рубашка!
— А ты вообще замолчи!
Мать, не сказав ни слова, продолжала шинковать лук. По ее щекам катились слезы.«Лук очень злой, поэтому мама плачет», — подумал я. Но, когда мать закончила с луком и перешла на морковь, а потом мелко нарезала картошку, капельки слез не останавливались и по очереди катились по ее морщинистым щекам. Бедная, чтобы не прерывать работу, она вытирала слезы длинным рукавом своего платья. «Вот идиот! Что ты наделал?»Я внимательно смотрел на свою мать. Ее красивые щеки с ямочками, которые я в детстве любил гладить, теперь все в морщинках, ресницы вокруг улыбающихся глаз поредели, спрятанные под платком волосы когда-то были чернее ночи, а сейчас уже половина их - серебряного цвета. Ах, моей матери не исполнилось даже сорока лет, но уже волосы поседели, а лицо все в морщинах. «Мама... Она уже потеряла свою молодость! Почему ты до сих пор не заметил этого? Когда это произошло? Неужели только что увидел ее седые волосы? Ладно, волосы всегда спрятаны под платок, но почему не заметил морщинки на ее лице? Почему у нее почти нет ресниц? Может, они сгорели в огне тандыра ?..»
Я не пошел на свадьбу. Не смог пойти. Я перестал думать о том, что не поступил в университет. Эта боль сменилась другой. Теперь беспрестанно думал о матери: о морщинах на ее лице, седых волосах, о девшихся куда-то ресницах...Моя мать, быстро забыв обиду, всегда улыбалась. Но в ту ночь она была грустная, ее лицо походило на тучи, закрывшие небо. Всю ночь грохотал гром, сверкали молнии. А на следующий день до вечера безостановочно шел дождь. Моя мама опять плакала. Ее слёзы не выходили наружу. Она проглатывала их. Укладывала в глубину своего сердца. Хотя старалась не показывать свою грусть, но печаль в глазах разоблачала ее боль.Мои движения уже не были такими, как раньше. Теперь окна не разбивались, черенок кетменя не ломался, мяч моих братьев оставался цел, ручка ведра не отваливалась, но мои дни были еще более мучительны, чем раньше.
Снега выпало больше, чем в прошлом году.Мои глаза, которые всегда радовались, увидев снегопад, теперь загрустили. Глаза смотрели из окна на улицу, а голова была занята мыслями о том, что мне теперь делать. Хотя жизнь за окном была белой, но в моем сердце - наоборот.Моя мать, как обычно, крутила веретено, но в ней была какая-то отчужденность, она не походила на саму себя. Видев это, я еще больше страдал.
Всю зиму я почти не выходил из своей комнаты.«Ты не смог сказать матери “Простите!” Неужели так трудно сказать это слово?»«Нет!»«Почему тогда не можешь сказать это?»«...»«Что, гордость не позволяет?»Я вскочил и зашел в комнату, где сидела мать. Она стояла перед печкой и заваривала чай. Мне хотелось обнять ее, сказать: «Мамочка, простите меня!» Но... «Почему так происходит?» «...»Доселе неизвестное мне какое-то чувство сдерживало меня. «Что это? Что это за чувство?»Я вернулся к себе. Меня беспокоило то, что я не знал причины своего бессилия. Мои ноги шли туда, куда я хотел, но когда доходил до крайней точки, я останавливался, не сумев подобрать нужные слова.«Одно только слово!»«...»«Если не можешь запомнить, запиши на бумажку!»«Я помню несколько вариантов этого слова. На русском, немецком и на английском языке. Но...»
Зима подошла к концу.В наш дом пришел почтальон. Он оставил призывную повестку в военкомат. Я с особенным, приподнятым настроением проводил его. Потому что эта повестка меня очень обрадовала. Как будто она освободила закрытые в моем сердце чувства. Я прошел медкомиссию в райцентре.«Здоров!»Потом направился в областной центр. Прошел медкомиссию. «Здоров!»
«Ура!»Я был рад. Но моя мать обрадовалась больше, чем я. Она всем хвасталась, что ее сын идет служить, и совершенно забыла о том, что я недавно сильно расстроил ее. Наблюдая за ней, я понял, что в моей душе почему-то все еще грустно...Потом узнал, что те чувства, которые не давали дорогу моей решимости, не покинули мое сердце полностью.Я ушел в армию. Родственники и друзья торжественно проводили меня.Глаза моих будущих сослуживцев, едущих на поезде вместе со мной, сверкали от радости, а их сердца были заполнены мечтами. А я думал только о своей матери, о ее поседевших волосах, морщинах на лице, пропавших куда-то ресницах и о том, что я ее обидел...»
Я впервые надел военную форму. Впервые шагал в строю. Впервые написал домой письмо:«Мама, простите меня!»
Перевод с узбекского Мухаббат Юлдашевой.
