От автора. Эти записки родились более двух лет назад спонтанно. Я старался сохранить тональность телефонных разговоров, слегка укоротив их содержание.
Почти два десятка лет назад она собрала вещи и направилась на выход из России. Взяла с собой сына (нашего общего, в чем она мне призналась позднее, хотя сходство было очевидное) и осуществила свою давнюю мечту – стала парижанкой. В наш краевой центр она приехала в самом начале 1990-х из Казахстана. «Птенцы гнезда Назарбаева» строили «этнически правильное государство» при молчаливой благосклонности Москвы. Устроилась работать в банк, с самого начала была на хорошем счету, ей светила приличная карьера. Хотя (раскрою ее секрет на свой страх и риск) в быту деньги она почти ненавидит. Мы познакомились году в 1997-м. Ее банк был спонсором одной из выставок местных художников, я пришел туда по заданию редакции, в которой тогда зарабатывал на хлеб. Ей было неуютно среди провинциальных творцов, мнящих себя гениями, мне было просто весело и немножко пьяно. Мы поговорили. Она смотрела на меня холодным взглядом, я нес какую-то чушь, наливал себе сорокоградусной, ей – красное вино. Мы обменялись телефонами и разошлись. Потом она позвонила мне уточнить, когда появится заметка о выставке. Потом я ей позвонил сообщить, что заметка вышла… И так понеслось. Она обладала способностью притягивать к себе и бесить. То, что мне нужно. Возможно, это не совсем правильно, но у меня по жизни чаще всего именно так.
И вот в один из дней 2004 года я стою и провожаю их в местном аэропорту перед рейсом до Москвы и потом до Парижа.
- Вас ждет Париж…- пытаюсь напевать я белоэмигрантский романс.
- Опять эта твоя ирония. Лучше бросай все это и приезжай к нам.
- Я французского не знаю.
- Ты английский знаешь. А французского там, наверное, уже мало кто знает?
- На каком же языке там говорят?
- На тарабарском европейском. Это не язык, а мутант.
- Зачем же туда ехать, в страну с непонятным языком?
- Ты опять за свое! Здесь, в России, все завянет и засохнет лет через пять!
- Значит, я тоже засохну. Буду цветком в твоем гербарии.
- Ты невыносим! Прощай!
Вот такой был прощальный диалог. Через пару месяцев она мне позвонила на мобильный.
- Мы устроились. Неплохо. Но в реальности страна превзошла мои самые худшие ожидания
. - Там даже тарабарского языка не знают?
- Глупая шутка. Тут грязно, местами воняет и полно арабов, негров и еще невесть кого. Есть кварталы, куда приличные люди не заходят. Впрочем, приличные люди в этом городе не живут.
- Ты будешь единственной.
- Не язви. Здесь малокультурная и унылая публика. Даже в банке, где я работаю. Это единственный плюс – с деньгами у меня хорошо.
- Ты и здесь не бедствовала, зато культурных и неординарных людей вокруг множество.
- Культурой и талантом сыт не будешь. И не груби. Парень дерзит всем – в школе, мне и соседям.
- В категорию плохих русских зачислят.
- Не ерничай. Лучше посоветуй что-нибудь.
- Вернуться.
- Это негодная идея. Здесь Европа.
- У нас, выходит, золотая дремотная Азия.
- Дурацкая шутка. У вас еще хуже.
- Это нетолерантно.
Она бросила трубку.
Следующий звонок был в конце октября 2005-го. Когда во французских городах шли массовые беспорядки мигрантов, горели машины, разбивались витрины фасада пластмассового мира.
- Ужас, сын удрал с этими ужасными арабами чего-то поджигать. Это твое влияние.
- Я этому его не успел научить.
- Это твое. Это не вытравишь…
- Человек – существо воспитываемое. Его поведение – больше плоды воспитания.
- Не груби. Уязвить меня хочешь?
- Ты теперь парижанка, можешь привить ему ценности высокой культуры.
- Я матом сейчас ругаться начну.
- Ты же азиатчину из себя выдавливаешь. По капле.
Она бросила трубку.
Года два она молчала.
В конце 2007-го я снова услышал в трубке знакомый голос.
- Мы переехали.
- Куда?
- В Мец. Не очень большой город. Это не Париж. Здесь потише. И Верлен тут родился.
- Не замечал прежде у тебя обостренной любви к поэзии.
- Мы только начали разговор, а ты уже оскорбляешь.
- Я просто вспоминаю. Как сын? На погромы не бегает?
- Тут некого громить. Это не мегаполис. Здесь Мост покойников есть. Название такое.
- Ободряюще звучит.
- Можно без критики?
- Это мысли вслух, не более. Ты по-прежнему в мире финансов трудишься?
- Это мой крест.
- Никогда не поздно сменить специальность. Например, стать культурологом.
- Я не француженка. Их культура мне до фонаря. Мне спокойно. Хотя и одиноко порой. Ты не хочешь заглянуть сюда?
- Мне визу могут не дать. По идейным соображениям.
- Да, ты бы здесь числился неблагонадежным. Таких не любят и сторонятся. В политику бунтовщиков стараются не допускать. И правильно. В России твои однопартийцы делают ужасные штуки. Здесь вас бы запретили.
- Нас и в России запретили. Причем дважды – крайний раз в этом году. Возможно, не последний. Кстати, во Франции есть ле Пен и другие смутьяны.
- Они договороспособные на самом деле. Почти ручные. Здесь скучная политика. Почти стерильная. Живая только у исламистов. Однако их контролируют, что радует. Мец – это город без политики. О ней вспоминают, когда идут предвыборные шоу. Полные людей в костюмах и мудаков.
- Тебе там, смотрю, не очень радостно.
- Нет в жизни счастья. Но я привыкла.
- Рад за тебя.
- Снова грубишь и оскорбляешь.
Она бросила трубку.
Следующий разговор у нас состоялся в 2011 году.
- Как Франция? Где сейчас живете?
- Живем там же, не в Париже. Туда не сунусь. Грязь, бардак и маразм. Хотя и европейский.
- Ты привыкла, видимо.
- Мы еще не поговорили, а ты уже оскорбляешь. Это у тебя врожденное?
- Можно подумать, ты не в курсе.
- Париж ужасен. Правильно Высоцкий говорил – «провинция навроде Тулы». Негры и гей-клубы отвратительны.
- Ходи в темноте – негры будут незаметны, а в гей-клубы, напротив, не ходи.
- Твои шутки не очень умны. Нам приходится жить в этом идиотизме.
- Никогда не поздно вернуться.
- Назад дороги нет. Мы ездили в Барселону, Афины, Баден-Баден и еще много куда. В России я бы кудахтала на одном месте.
- Многие ездят. У меня знакомая из европейского тура недавно вернулась. Сестра то ли в Египет, то ли в Турцию гоняла отдыхать. Кто хочет – не кудахчет.
- Оно и видно. В Париже русских за версту видать. Не с лучшей стороны. В наш город они, благо, не доезжают.
- Не жалуешь ты их.
- Во Франции от них одна польза – они тратят много денег. Как бараны, готовые скупить все новые ворота. В целом я рада, что вырвалась оттуда.
- Тебе в этой стране хорошо? Ты же кроешь Францию, на чем свет держится.
- Не хами. Не путай ругань и конструктивную критику. Типично русская черта – смешивать понятия.
Она бросила трубку.
Очередной разговор произошел летом 2014 года. В России царила эйфория после возвращения Крыма.
- Ваш Путин ужасен, ваша власть ужасна. Вы без людей с автоматами в Крым не могли ездить?
- Это был принципиальный момент.
- У вас повсюду одни принципиальные моменты. Теперь ни за что в Россию не вернусь. Хотя во Франции мне неуютно.
- Почему?
- Ненастоящий мир. Серые, мутные люди. Серые, мутные отношения. Сын растет полным оболтусом и хулиганом. Твоя заслуга. Хотя и очень умным. Моя заслуга. Что из него вырастет – боюсь представить. Я в банке по-прежнему. Если тебе это еще интересно.
- Очень даже. Банки – наше все. Без них цивилизации кирдык.
- Только не надо этого левачества. Тебе не идет. Ты умнее, чем пытаешься казаться.
- Значит, моя заслуга в уме пацана присутствует?
- Не подкалывай. Тебе это подавно не идет... Недавно вернулись из Брюсселя. Там на меня запал один мелкий торгаш. Я отшила его.
- Почему?
- Он тупой, серый. Тут таких много.
- Приезжай за женихом в Россию.
- Ты издеваешься? Я сбежала из России, чтобы привезти ее потом на своих подошвах в Европу?
- А ты надеялась отряхнуть прах отечества со своих ног навсегда?
- Я надеялась пожить нормальной жизнью. Однако в этой жизни таковой, наверное, не дождусь.
- Хорошо там, где нас нет.
- Это ты к чему сейчас?
- К слову пришлось.
Она бросила трубку.
Следующий телефонный разговор состоялся летом 2024 года, во время Олимпийских игр в Париже. Я узнал у нее впечатления о соревнованиях, фрагменты разговора изложил в одном из СМИ. Собеседница подтвердила мои худшие представления о происходившем на Играх и даже усилила их эмоциональным рассказом. Когда я отправил ей ссылку на вышедший материал, она обозвала меня «пропагандистом», хотя признала, что ее высказывания изложены верно. С тех пор наше общение прекратилось. Возможно, навсегда.
Евгений Берсенев
Изображения сгенерированы в нейросети Kandinski