Рецензия Евгения Берсенева на книгу Ольги Шпакович. «Апокалипсис. Пролог».
Известная петербургская писательница Ольга Шпакович взялась за весьма рискованную задачу, которую современные российские авторы стараются обходить стороной. Она написала авантюрный роман на тему революционных событий ревущего 1917-го и казни семьи свергнутого императора Николая II. В советский период, особенно послевоенный, появление такого рода произведений было практически исключено, разве что в журнале «Вокруг света» в 1920-е годы в изобилии появлялись подобные творения (одним из ярких представителей авантюрного жанра был, конечно, Михаил Зуев-Ордынец).
Трудность в создании авантюрного романа на тему революционных событий 1917-го, видимо, заключается в описании контрастов между добром и злом, которые обычно свойственны для этого жанра. А в бурлящие годы, когда общество находится в пограничном состоянии, эти контрасты на время стираются и дать оценку событиям и поступкам затруднительно, даже спустя годы. Автор «Апокалипсиса», судя по всему, эту трудность преодолела – положительные персонажи добры, но наивны и способны вызвать даже отторжение, а вот зло выглядит вполне естественно и временами даже изящно.
Фон, на котором разворачиваются события романа, подается ненавязчиво, но настойчиво. С ним увязывается и динамика разворачивающихся событий. Салоны тлеющей богемы, оригинальные творцы-самородки из деревень, комиссары практически в пыльных шлемах, масонские интриги, политическое закулисье и незамысловатые любовные истории – все это переплетается в трагедии и фарсы.
Стержнем романа являются переживания приехавшего в большой город из деревни паренька Ивана Скорохордова, реального исторического персонажа, одного из охранников Дома Ипатьевых, в котором была расстреляна императорская семья. Кажется, что автор пытается взглянуть его глазами даже на те события, в которых Иван остается за кадром. Взгляд автора скользит и по другим участникам событий тех грозных лет – Владимиру Ленину, Инессе Арманд, Надежде Крупской, Николаю Некрасову, Михаилу Терещенко, членам императорской фамилии и другим. Правда, образ Ленина подается, на мой взгляд, несколько в упрощенном виде – в реальности этот человек все-таки был явно сложнее и многозначительнее.
Как бы то ни было, Иван Скороходов становится не просто участником бурных событий и получает вместе с множеством ярких новых впечатлений, еще и чемоданчик с деньгами, доставленный в Россию из-за границы хитрыми масонами для реализации их тайных политических проектов. Возможно, если бы содержимое чемоданчика попало по назначению, в истории страны все могло пойти несколько иначе - автор романа словно намекает читателю на такую версию. Но волею судьбы огромной суммой завладел простой парень из деревни, поэтому замыслы неких тайных сил оказались сброшены в отхожую яму истории, вместе с некоторыми их носителями. Но это произойдет, конечно, позднее.
Весьма интересен образ сына сельского священника Ильи Бахтина, который появляется на страницах «Апокалипсиса» как бесстрастный наблюдатель, но возникает именно в наиболее сложные и переломные моменты. Однако менять ход событий он не собирается. Набожный паренек словно фиксирует гибель старого мира, даже участвует в попытках спасти некоторых его фигурантов, но, разумеется, тщетно. «Делай что должно – и Господь управит».Недаром в начале романа Бахтин слышит наставления от неведомого странника: «Конец света, Илюша, постепенно происходит. Постепенно. Это — как конец жизни. Вот живёшь, живёшь, и вдруг — конец? Да нет, не вдруг… И в жизни, родной мой, Господь малые апокалипсисы попускает. Для вразумления. Страшно тебе? Трудно? Крепись, это ещё не конец. Это — испытание. И вразумление. А конец — впереди. Так и в мире. Перед Апокалипсисом — малые апокалипсисы будут. Для испытания и вразумления…» Испытания и вразумления сопровождают главных героев на протяжении всего произведения.
Интересно авторское видение грядущего крушения старого мира, который перед своим финалом блестит и сверкает, переливается самыми изысканными оттенками, однако даже яркость и внешнее великолепие не могут скрыть от читателя социально-политических, если так можно выразиться, трещин, которые по ходу повествования (и с течением времени) будут только увеличиваться. Весьма показательно описание банкетного зала Александровского дворца:
«Просторное, двухуровневое помещение гигантских размеров выглядело очень уютно: отделанное натуральным деревом с прихотливой резьбой перил и ручек, пол — из сортов дерева разных цветов и оттенков, что создавало причудливую мозаику, по обеим сторонам зала располагались лестницы, ведущие наверх, второй уровень выдавался вперёд балконом, на котором расположились музыканты, уходящий ввысь потолок был расписан сценами из античной мифологии, по центру висела многоярусная люстра, сотнями электрических лампочек освещавшая зал, украшенный свежими цветами. В центре находился длинный стол, изысканно сервированный, сверкающий золотыми и серебряными приборами…» Но контекст, на фоне которого автор так подробно передает эти краски, подсказывает читателю, что скоро вся эта светящаяся шелуха старого мира будет сыпаться и с наступлением новой эпохи превратится в труху – как в старой доброй (или недоброй?) сказке…
Отдельно выведен образ царя и его семейства – добрых, наполненных состраданием к ближним, но безнадежно наивных персонажей, безнадежно оторванных от реальной жизни и бурлившего общества. «Страшно далеки они от народа…» Даже самоотверженная работа женской части императорского семейства сестрами милосердия в солдатских госпиталях вряд ли способна исправить положение. А суждения Николая II и его дочерей о стране и населяющих ее людях полны той самой простотой, что подчас хуже воровства. При всей очевидной авторской симпатии к ним, проницательный читатель без труда увидит между строк признаки нависшего над ними зловещего знака судьбы.
Как и положено настоящему авантюрному роману, в нем присутствует любовная интрига, которая столь же авантюрна. Поэтому Ивану Скороходову трудно пылать одной-единственной страстью. Поначалу его сердцем завладела хозяйка салона декадентствующей богемы, дама полусвета Лиза, одновременно содержанка состоятельного и женатого господина. Оглушенный суетой большого города, Иван просто не может не угодить в чары этой порочной красавицы. А когда его случайно представляют титулованной особой – этого достаточно, чтобы очаровать барышню. И эта нездоровая связь возникает среди мельтешащих вокруг астрологов, оккультистов, художников, поэтов и прочих посетителей салона, этого спутника летящего в пропасть старого мира. И Лиза словно символ увядающей в нем (и увязающей) красоты. При этом порочная дама жаждет продвижения, покуда тело стройно, а грудь высока. И сколь же велико ее разочарование и негодование, когда Иван признается, что вовсе не тот, кого она в нем видит. Паренек тут же отлучается от тела и сердца Лизоньки.
Впрочем, бурные перемены в окружающей действительности, низвержение элит – и порочная красавица снова готова принять отвергнутого любовника, ибо революционный вихрь вознес Ивана в стан класса-гегемона. Однако полная сострадания душа паренька уже тянется к другой – княжне Марии, которая, впрочем, после событий февраля 1917-го утратила свой высокий статус. От порочности к добродетели – таков амурный путь Ивана Скороходова. Эта деталь, похоже, является ключиком к психологии главного героя, его чувственным метаниям. Его любовь к Лизе – это не столько порыв к любимой, жажда природной и телесной гармонии, сколько стремление возвысить объект своей страсти, вытащить из порочной и гадкой реальности, очистить, перевоспитать. Тяга к Марии представляет собой своеобразную перелицовку давнего сказочного сюжета, когда Иван-дурак рвется вызволить Марью-царевну из плена грозного чудовища. Ради этой благородной миссии Скороходов готов объединиться и сдружиться даже со своими, казалось бы, идейными антагонистами.
В романе присутствует немало второстепенных, но чрезвычайно показательных персонажей – например, посетитель салона «прогрессивного искусства» молодой семинарист Игнат, заявляющий «со всей ответственностью», что Бога нет. При этом свое обучение в духовном заведении он объясняет необходимостью «овладеть ремеслом», «таким же, как ремесло сапожника, или кузнеца, или портного». Он поясняет, что «в семинарии никто не верует, и не только молодёжь, но и преподаватели». А сами семинаристы «тоже проникнуты прогрессивным духом времени» - устраивают забастовки в знак недовольства, скажем, против того, что «закормили киселем». Как тут не вспомнить: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные». Мф.7,15
Прорывающиеся сквозь ткань повествования религиозные мотивы, видимо, не дают в полной мере отнести роман «Апокалипсис. Пролог» к жанру авантюрного романа. Хотя, как писал замечательный советский поэт Лев Ошанин:
«Литература – это исповедь,
Под видом исповеди – проповедь,
Для тех, кто ненавистен – отповедь,
Для всех, кого любишь, заповедь».
Исповедь, проповедь, отповедь, заповедь – все это читатель, безусловно, найдет в произведении Ольги Шпакович.
Евгений Берсенев
